Шрифт:
Закладка:
10 июля, едва начав свой третий срок, председатель Финансового комитета стал раздражаться, проталкивая несколько муниципальных мер. Одна из них предусматривала наем "первоклассного инженера" для контроля за работами по мощению улиц, выполняемыми владельцами недвижимости. Олдермен первого срока Дж. Б. Робинсон осудил эту меру как "великолепную нелепость... которая будет стоить городу 25 000 долларов в год". В отчете Appeal говорится, что Форрест горячо ответил: "Олдермен Форрест сказал, что предыдущий оратор был самым напуганным человеком, которого он когда-либо видел, а его преувеличения удвоили расходы, о которых говорилось".4
Сама газета Appeal все больше критиковала методы работы городской администрации с деньгами. В пространной передовице от 3 августа было рекомендовано назначить специальный комитет совета, членом которого был олдермен Робинсон, чтобы выяснить состояние городских финансов. По мере того как любопытство совета росло, один из его членов внес на рассмотрение постановление о найме городского контролера для наведения порядка. Другой предложил меру, возможно, имеющую обратную силу: резолюцию о назначении комитета "для расследования, совместно с городским прокурором, продажи акций города в железной дороге Мемфис и Чарльстон" в 1858 году и выяснения, "была ли она законной и действительной".5
Единственным членом совета 1858-59 годов, все еще состоявшим в совете олдерменов, а также единственным членом этого совета, купившим часть облигаций, о которых идет речь, был Форрест, и он, естественно, стал центральной фигурой в обсуждении. The Appeal сообщила: "Олдер Форрест объяснил, что он... взял 50 000 долларов из акций, купленных у города. Он держал их двенадцать или восемнадцать месяцев, а затем продал, заработав на сделке 10 000 долларов". Он сказал, что считает продажу облигаций "правильной, хотя в то время он был против этого; лучше было оставить все как есть". Когда стало очевидно, что некоторые члены совета не собираются этого делать, "олд Форрест посоветовал нанять хорошего адвоката и выделить пять или десять тысяч долларов на оплату его услуг, так как оспаривание продажи обойдется дорого".
Олдермен по фамилии Хьюз "считал, что продажа была незаконной; этот вопрос должен быть решен; об этом много говорили на улицах". Форрест согласился с олдерменом Мартином, что совет, принявший решение о продаже, не рассматривал вопрос о ее законности, но добавил, что в то время "девять десятых горожан" высказались за нее; "более двадцати бизнесменов пришли к нему и пожелали, чтобы он поддержал продажу". Отвечая на вопрос, олландец Форрест заявил, что акции, о которых идет речь, приносили шестьдесят процентов с тех пор, как город расстался с ними, но до этого времени не выплачивали никаких денежных дивидендов".6
Через три дня после этой беседы он подал второе заявление об отставке с поста олдермена. Согласно "Апелляции", он объяснил, что "ситуация настолько запущена - столько разногласий и разборок... что он не видит возможности избежать протеста [т. е. оспаривания продажи облигаций], и все это, по его мнению, из-за действий членов совета". Поэтому, сказал он, он уйдет. "Несколько олдерменов "призвали мистера Форреста не делать этого", но он проигнорировал их, заявив, что "столкнулся с такими трудностями в сборе денег для города" из-за "поздних процедур, что должен уйти". У него две плантации, которые он должен обслуживать, и он не может выделить время, необходимое для участия в совете". Олдермен Робинсон, первый член совета, которого месяцем ранее он назвал "самым страшным человеком, которого он когда-либо видел", предложил принять его отставку.7
Однако действительно ли Форрест хотел этого? Его стаж - он был одним из трех трехсрочников в совете - и то, как эта отставка последовала через год после другой, в которой он был триумфально восстановлен на прежней должности, наводят на мысль, что вторая отставка могла быть импульсивной и самонадеянной уловкой, чтобы остановить дебаты по продаже железнодорожных облигаций. Ему, очевидно, нечего было терять в ходе продолжающегося расследования; в конце концов, он боролся за продажу, когда она была осуществлена, и не было никаких опубликованных обвинений в неправомерных действиях с его стороны. Поэтому его мотив, побудивший совет отказаться от попытки отменить продажу, был, по-видимому, вполне гражданским - противостоять процессу, который, вероятно, будет стоить истощенной городской казне еще больше денег. Однако фактическая отставка, возможно, была шагом дальше, чем он намеревался сделать, или так намекает фраза в отчете Appeal о заседании совета, состоявшемся две недели спустя. Нужно было провести голосование, чтобы занять освободившееся кресло, и после того, как олдермен Робинсон назвал четырех возможных преемников, "мэр сказал, что, по его мнению, мистер Форрест согласится вновь войти в состав совета, если будет переизбран". В ходе двух последующих голосований в совете Форрест получил всего два голоса из двадцати двух поданных. Две недели спустя, после того как был назван преемник, он, похоже, защитился от возможного очернения своей чести общепринятым публичным способом, опубликовав "карточку", которая уже не сохранилась, но упоминается в ответе олдермена Джона Мартина, одного из тех, кто искал в совете виновных в споре об облигациях; Мартин ответил, что не собирался возлагать вину на кого-либо.8
Карьера Форреста на государственной службе закончилась, но его интерес к политике не угас. За пять дней до его отставки горячо сецессионистская газета "Мемфисская лавина" назвала его первым из пятнадцати человек, назначенных Демократической ассоциацией округа Шелби "для организации большого массового собрания" 14 августа. Главным оратором был сецессионист Уильям Л. Янси из Алабамы, сторонник возобновления африканской работорговли, а Форрест и остальные четырнадцать организаторов, очевидно, хорошо справились со своей работой. Газета "Лавина" сообщила, что Янси выступал в течение четырех часов перед толпой, численность которой оценивалась в 10 000 человек, что стало "самым большим собранием, которое когда-либо собиралось в Мемфисе".9
Участие Форреста в подготовке речи Янси не обязательно свидетельствует о том, что он был сторонником крайних сепаратистских взглядов (что он неоднократно будет отрицать много лет спустя); возможно, это отражает не более чем его положение влиятельного местного демократа. Йенси был важной национальной фигурой, особенно тем летом, и поэтому , чьи взгляды были информативны для любой аудитории, интересующейся быстро усугубляющимися межнациональными противоречиями в Америке. Весной Янси вывел сорок девять делегатов с Юга с национального съезда демократов в Чарльстоне и выступил за восстание южан против северного большинства, отказавшегося поддержать рабство в партийной платформе. Шесть недель спустя, после того как в мае Авраам Линкольн был выдвинут
